Миссис Хемингуэй - Страница 44

А потом она стояла посреди пыльной палаты и смотрела на спящего мужа. Из-под повязки на голове торчал клок волос. Бедняга Эрнест, такой измученный и так не похожий на мужчину, которого она встретила в «Неряхе Джо» – с завораживающей улыбкой и коктейлем собственного сочинения. Лицо расплылось, красота куда-то делась.

На тумбочке стоял букет тюльпанов, Марта в рассеянности оторвала лепесток, раздумывая, кто бы мог их принести. Несмотря на все свои недостатки, Эрнест умел очаровывать людей и сам легко влюблялся в тех, кто казался ему настоящим, честным и искренним. Сквозь повязку проступала кровь. «Как он выживет в одиночку?» – подумала Марта и тихонько выскользнула из палаты.

Но теперь, решительно шагая по левому берегу Сены, она понимает, что сегодня никаких отговорок быть не может – сегодня их браку придет конец. Направляясь в «Шекспир и компанию», Марта прокручивает дурные воспоминания одно за другим. Эрнест мастер говорить; но остаться с ним он ее не уломает.

Сегодня книги возвращаются в Париж. Две женщины катят вдоль тротуара тележки с коробками и бельевыми корзинами. Следом за ними – мужчина с лампами, картинами, столиками и стульями. Марта наблюдает, стараясь не показываться на глаза, как люди снуют вверх-вниз по лестнице, ведущей в квартирку над магазином. Буквы на вывеске едва различимы: «ШЕКСПИР И КОМПАНИЯ». Вид у сотрудников магазина воодушевленный и счастливый.

Эрнест впервые привел Марту сюда в одну из коротких отлучек с испанской войны, и Сильвия бросилась ему на шею, будто он воскрес из мертвых. Именно здесь Марта по-настоящему влюбилась в него. Весь первый год в Испании она думала, что они друг для друга лишь способ пережить ужасы войны. Было ли дело в книгах на стенных полках, или в обожании, с каким смотрела на него Сильвия, или в том, как он произнес «Марти, Париж!», указывая на косые серые городские крыши, – но именно здесь соединилось все вместе. Эрнест покорил ее сердце не в «Неряхе Джо», а здесь, в парижской книжной лавке.

«Несто, – позже написала она на фотографии, прикрепленной к форзацу своей книги, которую он как-то купил в „Шекспире“, – будь моим навсегда». В тот момент она именно так и думала: навсегда.

Марта толкает дверь, звенит колокольчик. Несколько мгновений Сильвия Бич безучастно смотрит на нее. Вообще-то обычно она очень приветливо встречала всех посетителей, но сегодня явно не может сообразить, кто это замер в дверях.

– Марта! – в следующую секунду Сильвия бросается к ней, чтобы поцеловать, Марта ощущает усики на своей щеке. – Адриенна, беги скорее сюда, пришла Марта Геллхорн!

В комнату входит высокая женщина с приклеенной улыбкой, в руке корзина с книгами.

– Марта, дорогая. – Адриенна ставит корзину на пол. – Я так рада тебя видеть. Пойду принесу тебе что-нибудь попить. – Она идет к буфету и наливает стакан воды с капелькой гренадина. – Прости, но ничего покрепче нет. Pas de gin, pas de whiskey, pas de vodka.

– Pas de problème, – рассмеялась Марта.

Адриенна присаживается рядом с кассовым аппаратом, над которым все еще колдует столяр, прикрепляя его к столешнице. Кнопки звякают, словно выбивая чеки на тысячи франков.

– Что здесь вообще произошло?

– О, всего лишь небольшая стычка с гестаповцем, – Сильвия поднимает густые брови.

– Это как?

– Скажем так, он решил, что может забрать у меня последний экземпляр «Поминок по Финнегану».

– В жизни бы не подумала, что нацисту может нравиться Джойс.

– И не говори. Он спросил, сколько я за нее хочу, а я говорю, это моя собственная книга. Тут он и заявил, что если не может получить эту книгу, то вывезет их все.

– И? – Адриенна смеется громким, озорным, прокуренным смехом.

– Мы за два часа упрятали все в тайник. Вычистили весь магазин – проклятые боши ничего не нашли.

Столяр сообщает, что работа окончена, и Сильвия расплачивается. Сильвия Бич постарела – черты лица огрубели, кажется, за те несколько лет, что они не виделись, она узнала, что такое голод.

– Как вы пережили войну?

– В каком-то смысле благополучно. В остальных – нет. – Помолчав, она продолжает: – Мы придумали прекрасный способ выживания, правда, Адриенна? Я добывала ягоды и фрукты. Адриенна стояла в очередях за хлебом. Мы помешались на еде, как раньше были помешаны на книгах. А книги что? Мы даже подумывали о том, чтобы их есть. Или пускать на самокрутки.

– Вы все это время провели в Париже?

– Да, и немного в Вителе.

– На водах?

– Знаешь, это место не слишком похоже на курорт, когда не можешь оттуда выехать.

– Лагерь для интернированных?

– Для американских дам, – иронически произносит Сильвия. – Было не так уж плохо. Нас вывезли из Парижа, но толком не знали, где разместить. Так что поселили в зверинце в Булонском лесу.

– В зоопарке?

– Понятия не имею, куда девались животные. Меня поселили в домик для бабуинов, там было довольно мило. И вокруг сплошное обезьянство.

– Да уж, – фыркает Адриенна. – Очень смешно.

Сильвия ухмыляется. Может, именно это так нравилось в ней Эрнесту – ее умение не воспринимать трудности всерьез. Многие из его друзей со временем превратились во врагов, но Сильвию Бич он всегда беззаветно любил.

– В конце концов они додумались поселить нас в Вителе, в перестроенной гостинице. Английские аристократки, художницы, шлюхи и монахини. Еще бесчисленное количество горничных – я так и не смогла понять, что они там делали. Вероятно, отдыхали за счет отеля.

Адриенна отворачивается, не в силах слушать, как Сильвия ломает комедию.

Та продолжает:

– Адриенна оставалась здесь кое с какими вещами. Просто на всякий случай, чтобы мы держали руку на пульсе запрещенной литературы.